Утопия по рецепту: как украинские художники понимают и критикуют современное общество

Кураторы проекта — о том, как правильно смотреть и что нужно видеть на выставке «Рецепт для утопии»

 

До 22 сентября в киевском Институте проблем современного искусства проходит масштабная выставка «Рецепт для утопии». Более четырех десятков отечественных художников, среди которых – и классики (Павел Маков, Олег Тистол, Виктор Сидоренко, Александр Животков, Василий Цаголов, Арсен Савадов и другие}, и представители молодого поколения (Роман Минин, Назар Билык, Алексей Золотарев, Антон Логов, Роман Михайлов, Егор Зигура, Зоя Орлова и другие) размышляют о том, что такое утопия вообще, как она могла бы выглядеть в современном мире и как на ее формирование влияют сегодняшние медиа.

 

Вот что рассказали Forbes руководитель проекта «Рецепт для утопии» – Игорь Абрамович – и кураторы: Андрей Сидоренко и Александра Халепа – о том, почему за эту тему стоило взяться именно сейчас, каким образом с нею связаны искусство и реклама, и почему следует обратиться к украинскому авангарду, чтобы понять ход мысли современных художников.

 

 

– Как появилась сама идея выставки?

 

Андрей Сидоренко: Проекты, в которых я участвую как куратор, так или иначе обычно связаны с социальной проблематикой. Поэтому когда мы вместе с Игорем Абрамовичем и Александрой Халепой сошлись на идее исследования современных утопий, я был особенно рад. Во-первых, эта тема близка украинскому современному искусству, во-вторых, это логичное продолжение в том числе и моих творческих и теоретических практик.

 

 

– Почему проблема утопии актуальна именно сейчас?

 

А.С.: В последнее время в мире меняются общественные идеалы, а значит – и утопии. Если одним научно-технический и социальный прогресс кажется неисчерпаемым источником вдохновения, то для других он является, наоборот, причиной проблем и разочарований. И вот на этой волне усталости от прогресса люди иногда охотно подхватывают ностальгию за прошлым, причем не только героическим, но и варварским.

 

И что интересно: люди с такой ностальгией часто даже не понимают ни что такое прогресс, от которого они убегают, ни что такое героическое прошлое, в котором многие просто не были. Потому что основная часть информации приходит к ним через вырванные из контекста картинки и комментарии, из которых воображение лепит цельные, но не объективные образы реальности. В нашем проекте это направление раскрывают работы Василия Цаголова, Арсена Савадова, Романа Пятковки и Андрея Зелинского.

 

Александра Халепа: Понять,как формируются эти образы, можно, посмотрев на современную рекламу. Чтобы привлечь покупателя, достаточно убедительной дизайнерской картинки. Просто сегодня эти картинки заставляют людей не только покупать определенный товар, но также и делать свой гражданский выбор.

 

 

– Ваш проект называется «Рецепт для утопии». В чем же рецепт?

 

Игорь Абрамович: На мой взгляд, актуальность проекта отлично иллюстрирует процесс формирования культурной политики в Украине последние 25 лет. В этой области до сих пор нет никакого централизованного рецепта эффективных реформ. Все «рецепты» –   это, в основном, бюрократические бумаги и различные ограничения, которые не то что не помогают, а, наоборот, сдерживают развитие современной культуры в Украине. Здесь, возможно, есть большая утопия, но нет хорошего рецепта. Поэтому не стоит и удивляться, почему людей иногда больше тянет ностальгировать, а не заниматься на практике модернизацией общества. Также это повод задуматься и о компетенции. Может ли каждый давать действительно полезный рецепт, способный привести общество к процветанию? Или для этого необходимы определенные знания и склад ума?

 

Большая часть достижений в инфраструктуре современного искусства и культурного имиджа нашей страны – частные инициативы. Сейчас вообще наиболее эффективные решения в сфере культуры принимаются как раз во взаимодействии с экспертным сообществом, которое подтвердило свою компетентность успешной практикой. Постепенно ситуация меняется в лучшую сторону, но Украине нужен рывок вперед, который зависит только от умения анализировать и находить лучший рецепт для страны. А умение раздавать команды и сочинять лозунги тут не поможет.

 

А.С.: В Украине сейчас очевидно стремление вырваться к принципиально новой и лучшей жизни. И тут проблема рецепта стоит особенно остро, потому что именно рецепт или модель общественного развития становятся основной причиной споров и конфликтов. Хотя есть и другая сторона: готово ли общество не столько к утопии, сколько к спасительному плану, если мало кто может дочитать до конца даже длинный текст, не говоря уже о том, что из общения людей исчезает бережное и осмысленное восприятие?

 

Этот аспект в проекте затрагивают работы Павла Макова, Александра Животкова, Влады Ралко, Зои Орловой, Антона Логова. В этих условиях продуманный манифест или программа действий часто теряют смысл, зато лучше всего считываются короткие громкие лозунги. Поэтому один из вопросов, которые ставит проект, – насколько каждый способен вникать в суть утопических рецептов, которые ему предлагают?

 

Хотя лично для меня понятие утопии не имеет ни позитивного, ни негативного значения. Гуманизм – это тоже утопия! Кто-то считает, что постиндустриальное общество – это сплошная дегуманизация, а кто-то, наоборот, видит в современности возможность проявить свою индивидуальность и отстаивать гражданские права больше, чем когда-либо.

 

Любое из этих мнений имеет право на жизнь. Но возникает также вопрос: а может ли существовать некий идеальный план развития, который бы ни у кого не вызвал разочарования? План, который сделает счастливыми даже тех, кто для этого ничего не сделал? Такого плана в реальности нет. Но можно заставить людей поверить, что он существует. Для этого нужны просто хорошие маркетинг и реклама. 

 

 

– А какую именно роль в формировании идеи утопии играет реклама?

 

А.С.: В 1930-х философ Вальтер Беньямин исследовал воздействие кино и фотографии на восприятие искусства. Он одним из первых заметил, что, в отличие от театрального, режиссер кино может выбрать удачный дубль и ракурс. То же относится и к фото. Эта возможность выбрать лучшее и создать образ идеальной жизни с помощью технологий является до сих пор одним из главных методов рекламного производства. И людям хочется попасть в этот выдуманный мир, даже когда они понимают, что он несбыточный. Об этом – работы Олега Тистола, Виктора Сидоренко, Романа Минина, Степана Рябченко, эта тема также близка и моему творчеству.

 

Если в 1930-х были только фотографии, бумажные издания и кино, то сейчас к этому еще добавляется интернет и телевидение. С помощью современных медиа можно сделать привлекательным не только футуристическое будущее, но и тоталитарное прошлое. И это заставляет по-новому посмотреть не только на понятие утопии, но и на опасность, которую несет популизм.

 

 

– Может ли вообще искусство быть эффективным пространством для исследования общественных проблем?

 

А.С.: Я считаю, может. Во всяком случае, если украинские художники не будут исследовать проблемы в своей стране, то их будут исследовать художники из других стран.

 

Но вообще у многих действительно возникает непонимание современного искусства именно из-за его критической функции. Дело в том, что критика общества нужна по сути только тем, кто собирается его реформировать. Так же, как любой изобретатель стремится первым найти недостатки своего изобретения, реформатор жадно анализирует то, что необходимо совершенствовать. Кроме того, критическое поле подталкивает людей к взаимодействию и сотрудничеству.

 

И.А.: Динамика современной культуры подталкивает постоянно быть в курсе событий, анализировать, искать собственные решения, а не надеяться на мудрое сверху. Это работа для каждой личности, которая понимает, что от ее способа мышления прямо зависит ее будущее.

 

И в большинстве западных стран это осознание имеет мощную поддержку в культурных традициях – в том числе, и в современном искусстве. Там давно привыкли, что искусство дает возможность наблюдать жизнь – как ее достоинства, так и недостатки. Если сохранять этот баланс в восприятии, то появится шанс для эффективного развития.

 

 

– Как организовано выставочное пространство? Есть ли правильный способ смотреть выставку, чтобы лучше понять идею?

 

А.Х.: Думаю, нам удалось создать с помощью экспозиции необходимое смысловое напряжение. Основной принцип был в том, чтобы структурировать главную тему как бы на разделы, соответствующие определенным зонам в выставочном пространстве. Есть также  закономерности, например, в том, что зритель видит в первую очередь, а что может открыть для себя, пройдя по лабиринтам конструкций, возникающих внутри пространства.

 

А.С.: Создание экспозиций – одна из тех вещей, которые я больше всего люблю в кураторстве. Размещение авторских проектов напоминает мне создание текста. Это своего рода рассказ, который надо уметь прочитать. С моим участием обычно получаются длинные тексты.

 

Когда коллективный проект напоминает персональную выставку одного художника, возникает ощущение, что кураторы пытаются навязать какой-то однозначный месседж, который зритель не имеет права опровергнуть. Такой подход угнетает мышление, поэтому в проекте должны быть смысловые и эстетические противопоставления, связанные с темой проекта. Тогда экспозиционное пространство напоминает дискуссию, а не модную селекцию: подбор туфель под сумочку.

 

 

– Как отбирали участников проекта и работы?

 

А.Х.: Некоторых художников мы пригласили специально, но одновременно объявили оpen сall. То есть, художники могли присылать нам работы. Несколько присланных концепций превзошли наши ожидания, их участие в итоговой экспозиции оказалось абсолютно органичным.

 

А.С.: В нашем проекте есть абсолютно свежие работы, которых ранее никто не видел, среди них – семиметровый триптих «Коконы» Зои Орловой, скульптура «Пространство вокруг нас» Назара Билыка, одна из самых больших инсталляций из серии «Генератор донецкого метро» Романа Минина. Также есть, например, работа харьковского фотографа Олега Малеваного из серии 1970-х годов, фотография из серии Romacrimea Арсена Савадова 1998 года или воссозданная в этом году в гобелене работа Олега Тистола «Воссоединение» 1988 года. Среди работ, специально созданных для проекта, – инсталляция Антона Логова «Иллюзии», объекты Романа Михайлова «Вскрытие», Виктора Арефьева «Альбедо» и другие.

 

Работа куратора интересна еще и тем, что позволяет выискивать те произведения, которые обретают как бы дополнительное прочтение в контексте выставки. Например, произведение Александра Животкова «Дорога» вносит в экспозицию свой рецепт – это манускрипт на тыльной стороне авторского объекта, нечитабельный, но дающий надежду на просветление.

 

 

– После того, как экспозиция была уже готова, смогли ли вы сформулировать, что такое утопия в современном мире? Есть ли какое-то общее видение у украинских художников?

 

А.С.: Восприятие общественных идеалов как своего рода несбыточных утопий вообще очень близко украинскому современному искусству. На это повлиял безусловно тоталитарный опыт прошлого, в котором, с одной стороны, все жили в «самой прекрасной и справедливой стране», если верить пропаганде, с другой – почему-то в этом «рае на земле» были массовые репрессии и железный занавес. Причем парадокс в том, что занавес не выпускал людей именно из «рая», ведь наплыва беженцев с «загнивающего» Запада почему-то не было. В контексте осознания этой пропасти, которая лежит между официальной утопией и реальностью, и происходило формирование критического характера современного украинского искусства.

 

 

Хотя он имеет и более ранние источники в украинской культуре. В искусстве это проявлялось через гротеск и сатирическое высмеивание как собственного образа жизни, так и любых попыток власти сформировать патетический миф. Эта традиция проявилась и в украинском авангарде у Малевича, Архипенко, Богомазова, Бурлюка, Нарбута, Петрицкого, Пальмова, Косарева. У каждого из них в творчестве можно найти использование этого гротеска как выражения протеста против имперского консерватизма. Тогда же зарождалось и беспредметное искусство и редимейды, создавшие фундамент для постмодернизма.

 

Возможно, они формировали новую утопию, но в этой утопии существовало уже осознание непознаваемости мира, которое подталкивает сомневаться в устоявшихся догмах и авторитетах и конструировать новый мир, лишенный предрассудков. Поэтому авангард не прижился в тоталитарных реалиях. Оказалось, что нонконформизм авангарда не дает сформировать сакральный культ имперской державы. Ей нужны были однозначные герои и злодеи.

 

Начиная с 1960-х годов весь этот опыт начал переосмысливаться и формировать контр-культуру, вобравшую в себя и более строгий концептуальный художественный язык. Поэтому если говорить о какой-то общности украинских художников в осмыслении утопий, она появилась гораздо раньше нашего проекта и даже раньше независимой Украины. В мировом же контексте критическое осмысление имперских и популистских утопий сегодня является наиболее узнаваемой стороной украинского современного искусства.

 

 

Источник: http://forbes.net.ua/